Солдат с того света

                          Солдат с того света

 

Было это при старой власти, почитай, сто лет тому назад. Один солдат домой со службы шел. Прослужил он без трех дней десять лет. Служил бы еще больше, раньше надолго брали, да по болезни освободиться удалось. Идет он неделю, идет другую. Пришел он в маленькую деревушку и в крайней избе у старушки Марфы ночевать попросился. А старушка на это ему и говорит:

— Рада бы я пустить тебя, солдатик, да боюсь. Старика дома нет. И покормить-то тебя нечем. Попросись лучше у кого-нибудь.

— Куда же я, бабушка, пойду? Ночь темная, дождь на улице. Мне только переночевать, а больше я ничего не прошу.

— Ну что же делать, раздевайся и ночуй.

Разделся солдат, сел к столу, и тут у них разговор пошел. Стала его спрашивать старушка — откуда и куда он идет.

— А иду я издалека, из солдатчины. Домой на побывку пробиваюсь.

— Тяжела, поди, служба?

— Ох, тяжела, бабушка. Ругают, бьют и кормят плохо.

— Вот и у меня был один сынок — заплакала старушка — поругался с барином. А он его плетями наказал и в солдаты отправил. Много горя пережил он там. Послужил царю-батюшке два года, да и помер — и она еще пуще того заплакала.

— Не плачь, бабушка,— утешает солдат.— А как его звали?

— Куров Микифор.

—Куров? — повторил солдат. — Да мы же с ним товарищи — в одном полку служили.

Тут старуха сразу раздобрилась и собрала на стол столько, что семерым не съесть. Покушал солдат и думает:

«Тут, пожалуй, поживиться можно. И начал он тут врать напропалую».

— Как же мне Микишку не знать. Ведь мы и сейчас с ним

одной койке спим.

— Да что ты?— не верит старушка.— Да разве с того свету вас отпускают?

— Отпускают, — отвечает ей солдат.

— А не отпустят ли моего Микишеньку?

— А вот я вернусь только, и его на побывку пустят.

Старая Марфа без ума от радости стала, не знает чем

угодить солдатику. Стала она его расспрашивать, как на свете солдаты живут, хорошо ли их кормят.

— Какая там к черту жизнь,— отвечает ей солдат,— нашему брату везде плохо. Офицеры там еще злее и строгости в пять раз больше. А кормят нас очень плохо.

- Да он у меня там замрет совсем,— опечалилась Марфа.—

Солдатик, когда пойдешь обратно, заходи к нам, я с тобой 1 чего-нибудь пошлю.

А солдат ей говорит:

— Обратно заходить мне сюда не рука — время свое просрочу, опоздаю, а меня там плетями запорют. Там солдат не милуют, и у самого бога защиты не найдешь. Ты лучше сейчас посылку-то сготовь.

Захлопотала старуха, завела квашню, напекла хлеба, сухарей § насушила, горшок коровьего масла из подпола достала, полсотни, яиц в корзину уложила. Забрал все это солдат, да еще овчинный тулуп, да пимы выпросил — на том свете, дескать, очень холодно в карауле стоять.

Накормила его старуха напоследок, проводила до ворот и наказала сыну кланяться да домой посылать. Так и ушел от нее солдат.

А дней через пять вернулся из города дедушка Максим с сыном Степаном — довольные и радостные. За месяц целых пятнадцать рублей заробили. За ужином старуха и рассказывает им, какую им бог радость послал. Степан долго слушал, а потом не вытерпел и говорит:

— С ума, что ли сошла? Да разве с того света вертаются?

А отец ему на это:

— Что ты матери прекословишь! Не пересекай, пускай говорит, может, и правда сын воротится.

— Ну, ладно,— говорит Степан,— мели Емеля, далека еще Фомина неделя.

Стала старуха дальше рассказывать. А когда дошла до тулупа и пимов, старик догадался, что обманул ее солдат.

Встал с лавки, плюнул со зла и начал ругать старуху последними словами.

— Эх ты, старая ведьма, жулику поверила! И сын не вернется, и тулупа нового не заведешь!

А Степан встал, оделся и говорит матери:

— Ухожу я от тебя. Пойду по белу свету. Если дурней тебя кого найду — вернусь, а не найду, тогда не жди меня обратно.

Заплакала старуха, а делать нечего. Пошел Степан Максимыч из дому куда глаза глядят. Вот идет он день, идет другой, идет неделю. И приходит он в имение помещика богатого, Ершова по фамилии. Прислонился Степан к забору и в щелку глядит. Видит — ходят по двору свиньи, каждая пудов по семнадцать будет. А на балконе барин Ершов с женой сидит, чаи распивают. Сидит он толстый, как боров, весь потом исходит и шелковым рушником утирается. Зашел Степан во двор, выбрал свинью пожирнее, подошел к ней, снял картуз и низко ей поклонился.

Увидел Ершов это, захохотал, брюхо, как студень, трясется, приказывает лакею:

— Пойди узнай, что там за дурак свинье кланяется?

Спрашивает лакей Степана:

— Зачем, дурак, свинье кланяешься?

— Да вот сватью Аксинью зову к себе на свадьбу, а она не хочет, говорит, что пешком далеко идти.

Лакей об этом барину доложил. Захотелось тому вдоволь посмеяться над дураком. Велел он пару лошадей запрячь в экипаж и посадить дурака рядом с самой большой и жирной свиньей, пускай она на свадьбе погуляет.

Запрягли коней, завалили свинью в экипаж, а Степана рядом с ней посадили. Как только дворник отворил ворота, Степан свистнул, взмахнул кнутом, да и был таков, только его и видели. А барин с барыней платками машут и вдогонку кричат:

— Счастливо погулять вам на свадьбе!

Вот подъезжает Степан к дому вечером и кричит:

— Отворяй ворота!

Выбежала Марфа из избы и спрашивает:

— Это ты, сынок?

— А то кто же? — отвечает Степан.

— А кто тебя на таких конях домой привез?

— Никто. Сам приехал, да еще свинью вам привез на мясо.

— А Микеша с тобой не приехал?

Тут дедушка Максим с палатей свесился и ругается:

— Тьфу ты, леший! Опять она за свое! И в самом деле дурней тебя на свете нету?

А Степан ему на это и говорит:

—Да вот барин Ершов еще дурней оказался,—и тут он обсказал все, как было.

Продали они тех коней за большие деньги, хлеба запасли на целый год, новый тулуп купили, да еще и подати заплатить хватило.